Перевод на русский: "ХоХот Дакини"
Ученых на протяжении многих лет интересовала интригующая и, очевидно, важная, но все еще малоизученная серия связей между тантрическими традициями северо-западной Индии, включая древнюю священную землю Уддияна, и тантрическим буддизмом Тибета. Такие связи представляются особенно значимыми в традициях Ньингма, не в последнюю очередь потому, что их великий основатель, Падмасамбхава, как говорили, был родом из Уддияны. Его великий современник, Вималамитра, для Ньингма второй по значимости после самого Падмасамбхавы, также обычно ассоциируется с Кашмиром. Аналогично, Гараб Дордже, основоположник системы Дзогчен, как говорят, родился в Уддияне и там же получил учения Дзогчен. Далее меня интересует главным образом выявление возможных заимствований Ньингма и связей с тантрическими традициями, ассоциированными с Северо-Западом и Уддияной.
Многие индийские традиции считают Уддияну священным и магическим местом, наделенным огромной духовной силой, так что даже ее предполагаемое географическое положение иногда менялось на протяжении веков. Следуя некоторым индийским и тибетским прецедентам, ряд тибетских лам в наши дни предпочитает размещать Уддияну в Одише. Однако после работ Туччи большинство академических ученых сходятся во мнении, что центром древней Уддияны была современная долина Сват в Пакистане. В более недавнее время Алексис Сандерсон (2007) тщательно пересмотрел вопрос о местонахождении Уддияны, и его выводы подтверждают точку зрения Туччи. Сандерсон обращает внимание на различные отдаленные места, которые в разное время и разными источниками отождествлялись с Уддияной (Восточная Индия, крайний юг Индии и т. д.), но на основании тщательного изучения множества древних текстовых цитат приходит к выводу, что она находилась вблизи Кашмира. В дальнейшем я, следуя Туччи и Сандерсону, а также многим традиционным индийским и тибетским ученым, принимаю современную долину Сват в Пакистане в качестве вероятного эпицентра исторической Уддияны.
Пока еще никто не написал полноценной монографии, специально посвященной общему значению и влиянию индийского Северо-Запада и Уддияны на тибетский буддизм, хотя такое исследование, вероятно, было бы встречено с большим воодушевлением и могло бы многое добавить к нашему пониманию. Тем не менее, возможное религиозное влияние этих регионов на Тибет и их взаимодействие с ним рассматривается более косвенно, в разных местах, в ряде исследований, посвященных в основном другим темам. Вот лишь некоторые из них: Бренда Ли написала докторскую диссертацию в Оксфорде о биографии много путешествовавшего кагьюпинского ламы (bKa’ brgyud lama) XIII века, Ургьенпа Ринченпала (U rgyan pa Rin chen dpal, 1230-1309), который совершил знаменитое паломничество в Уддияну (которая для него, конечно, находилась на территории современного Пакистана). Джейкоб Далтон провел исследование главной тантры класса Ануйога, mDo dgongs pa 'dus pa, которая традиционно связана с северо-западным регионом, а Орна Алмоги составила очень полезный список многочисленных писаний Ньингма, чьи колофоны связывают их с регионом Кашмира. Ульрих Тимме Краг изучил рассказы о тантрических гуру-женщинах в Уддияне. Существует множество запутанных традиционных упоминаний о важных тантрических учителях по имени Индрабхути, один или несколько из которых часто отождествляются с царем Уддияны. В готовящейся к публикации статье (уже размещенной на сайте academia.edu в предпубликационной форме) я обсуждаю близкое географическое соседство Уддияны с тибетоязычными регионами и культурное понимание автохтонной тибетской религии, уже засвидетельствованное в самых ранних сохранившихся документах школы Падмасамбхавы.
Что еще более важно для моих нынешних целей, Дуглас Дакворт указал на интересные параллели между общими доктринальными направлениями недвойственного шиваизма в Кашмире и тибетским Дзогченом. Он показывает, что философские идеи, очень близкие к "Пратьябхиджне" Утпаладевы, также впервые появились в Тибете примерно в то же время, и что обе традиции возникли на основе схожих доктринальных адаптаций буддийской Йогачары. Подобным образом Жан-Люк Ашар даже выявил параллели между более специфическими техниками медитации, используемыми в обеих традициях.
Что до сих пор не обсуждалось, так это интересные сходства между практиками откровения Писания в недвойственном шиваизме Кашмира 9-11 веков, индийском тантрическом буддизме (часто именно в связи с Уддияной) и открывателями кладов (тертонами, gter ston) в соседнем Тибете в тот же или чуть более поздний период. Понимание этих параллелей может оказаться полезным для исследования исторических корней скрытых сокровищ (терма, gter ma), и я надеюсь более полно изучить их вместе с Беном Уильямсом.
Недавняя докторская диссертация Бена Уильямса была посвящена теме откровения в традициях Абхинавагупты. Откровения в ранних шиваитских традициях обычно приписывались сказочным взаимодействиям в мифических местах с нематериальными сверхъестественными существами, такими как риши и дэвы. Но определяющей чертой недвойственных традиций шиваизма, развившихся в Кашмире, стало их сосредоточение на проекции откровения священных текстов из фантастических областей мифа в область документированной истории и осязаемой географии. Как описал Уильямс, этот процесс уже прослеживается в описании родословной Пратьябхиджняшастры в приложении к работе, написанной Соманандой (ок. 900-950 гг.). Хотя ранее и в других местах, в частности в традициях Каулы, описание откровения названных просветленных сиддхов, иногда в определенных местах и даже в определенное время, достигает своего апогея в недвойственных шиваитских текстах 10-11 вв. из Кашмира, не в последнюю очередь благодаря пониманию откровения, которому учил и которое демонстрировал Абхинавагупта (975-1025). Согласно Уильямсу, в Кашмире 10-11 веков способность передавать тантрические учения, которые несли в себе авторитет откровения, стала рассматриваться как неотъемлемый аспект или демонстрация духовного статуса или реализации гуру. Интересно, что то же самое вскоре стало проявляться и среди тибетских Бон и Ньингмапа, находившихся недалеко от Кашмира.
Для того чтобы поместить это в контекст, возможно, было бы полезно привести несколько еще более ранних примеров из шиваизма (см. Williams стр. 147). Источник писаний Крамы, Йонигаваратантра, утверждает, что откровение было дано реальным историческим лицом, сиддхой Джнянанетрой, он же Шивананда (около 850-950 гг., возможно, всего через одно поколение после Падмасамбхавы?). Джнянанетра получил свое откровение в осязаемом географическом месте, на площадке для кремации Каравира в Уддияне, одном из излюбленных мест для откровений Крамы и повествований о Падмасамбхаве в Ньингма. Также в Краме, и даже раньше, названный по имени Шринатха, как говорят, был первым человеком, получившим Крамасадбхаву и Девипанчашатику, опять же, в Уддияне. Аналогичные рассказы относятся к Нишкриянанде, Матсьендранатхе и Васугупте. Откровения такого рода, расположенные в рамках того, что мы можем назвать документируемой историей и географическим ландшафтом, а не завуалированные мифом, были отличительной чертой недвойственных традиций шиваизма, процветавших в Кашмире, и, как описывает Уильямс в своей докторской диссертации, центральным элементом её теологии исторически существующего просветленного сиддха как источника откровения. В связи со всем этим мы должны упомянуть колофоны к Ваджрабхайраватантре в Кангьюре, упомянутые Булчу Сиклосом (стр.113-114), подкрепленные значительными комментаторскими разработками, описывающими важную Ваджрабхайраватантру, впервые открытую в человеческом царстве индийскому сиддху 8-го века Лалитаваджре в Уддияне. Аналогичным образом, Торичелли (2018) в разных местах упоминает схожие традиции, изображающие Тилопу первым человеком, получившим передачу важных тантрических писаний, опять же в Уддияне.
Если анализ Уильямса окажется точным, то события, произошедшие в Тибете всего несколькими десятилетиями позже, представляют интерес для сравнения: бонский тертон начала 11 века и современник Абхинавагупты, Шенчен Луга (gShen chen klu dga', 996-1035), конечно, не был первым, кто открыл писания в Тибете, поскольку, как уже хорошо известно, до него существовало значительное количество писаний Ньингма, открытых и отредактированных на тибетском языке, но строго анонимных. Но он, безусловно, был одним из первых, кто вывел процесс откровения писаний в область документируемой истории, в реальное географическое место. Именно потому, что его откровения были одними из первых в Тибете, которые не были анонимными, его справедливо называют одним из самых ранних тертонов Тибета.
Столь же удивительными являются параллели в способе откровения. Хотя некоторые из откровений Шенчена напоминают сатер (sa gter, терма земли)[12], другие, похоже, ближе к модели Каула. В колофонах Шенчена 10 века описывается, как откровение Gab pa dgu skor снизошло на его разум в результате его реализации или сиддхи (dngos grub) (Martin 2001: 50-2). Это напоминает современные кашмирские откровения, где, как документировал Уильямс, получение нового писания было неотъемлемым результатом реализации или сиддхи. Таким образом, речь реализованного шиваитского сиддха может быть истолкована как произнесение нового писания. Комментатор 10-го века Раджанака Рама (ок. 950-1000 гг.) следующим образом восхваляет речь Васугупты, который открыл Шивасутру[13]:
"Я восхваляю речь гуру ...Васугупты, которому был непосредственно передан поток нектара в форме сущности вибрации, тайное учение всего эзотерического [знания]..." (Williams p. 183)
Сравните восхваление Падмасамбхавы из дуньхуанского текста 10-го века IOLTib J 321, описывающее его изречение священных тантр как результат достижения сиддхи:
"(Когда)... чистое осознание (порождается) любым благородным существом, какой бы звук ни издавала (его) речь, все без исключения называется "тантрой". В высшем несравненном месте Акаништха Великое Существо-Покровитель, вращая колесо ваджры, говорит, распространяя чувственную способность языка... Я простираюсь перед тем, кто достиг высшего сиддхи, великого чуда, Padma rGyal po [Лотосный Царь] (который) не является мирским; (тем, кто) раскрывает из пространства великие тайные сущностные наставления татхагаты."
Добавлено несущественно замечение:
Это демонстрирует, что [данный текст] не был создан Падмасамбхавой в его собственной характерной манере.
Эти сходства заслуживают дальнейшего исследования, не в последнюю очередь из-за других доктринальных параллелей между двумя традициями, их иногда общего почитания Уддияны как тантрической святыни и источника писаний, связи Падмасамбхавы как с Уддияной, так и с тибетской традицией терма, а также смежных и пересекающихся границ между тибетской и кашмирской культурными зонами. Однако мне кажется, что институт тертона как открывателя писаний в Тибете со временем стал даже более выраженным, развитым и распространенным, чем его шиваитский аналог.
[12] Три других откровения больше похожи на sa gter, извлеченные из gter sgo. Здесь Шечен описывает дни, когда он открывал двери сокровищницы (gter sgo phye ba lags so), и работу писцов его учеников, которые сравнивали его открытия с другими древними текстами и правильно их записывали.
[13] Кшемараджа (ок. 1000-1050 гг.) определил их как священные писания, но Сандерсон указывает на более ранние источники, которые уже причисляли Шивасутры к священным писаниям. См. Уильямс, стр. 187.